Двадцать лет спустя

- Но вы знаете, что случилось с Коменжем?
- Господин Коменж - гвардеец, а не мушкетер, - ответил д'Артаньян.
- Вы хотите сказать, - заметил кардинал, улыбаясь, - что мушкетеры
лучшие солдаты, чем гвардейцы?
- Каждый гордится своим мундиром, монсеньер.
- Только не я, - рассмеялся Мазарини. - Вы видите, я променял его на
ваш.
- Черт побери! - воскликнул д'Артаньян. - Вы это говорите из скром-
ности, монсеньер! Что до меня, то, будь у меня мундир вашего преосвя-
щенства, я удовольствовался бы им и позаботился бы о том, чтобы никогда
не надевать другого.
- Да, только для сегодняшней прогулки он, пожалуй, не очень надежен.
Бернуин, шляпу!
Слуга подал форменную шляпу с широкими полями. Кардинал надел ее, ли-
хо заломив набок, и обернулся к д'Артаньяну:
- У вас в конюшне есть оседланные лошади?
- Есть, монсеньер.
- Так едем.
- Сколько человек прикажете взять с собою, монсеньер?
- Вы сказали, что вчетвером справитесь с сотней бездельников; так как
мы можем встретить их две сотни, возьмите восьмерых.
- Как прикажете.
- Идите, я следую за вами. Или пег, постойте, лучше пройдем здесь.
Бернуин, посвети нам.
Слуга взял свечу, а кардинал взял со стола маленький вырезной ключ,
и, выйдя по потайной лестнице, они через минуту очутились во дворе Па-
ле-Рояля.

II
НОЧНОЙ ДОЗОР

Десять минут спустя маленький отряд выехал на улицу Добрых Ребят,
обогнув театр, построенный кардиналом Ришелье для первого представления
"Мирам"; теперь здесь, по воле кардинала Мазарини, предпочитавшего лите-
ратуре музыку, шли первые во Франции оперные спектакли.
Все в городе свидетельствовало о народном волнении. Многочисленные
толпы двигались по улицам, и, вопреки тому, что говорил д'Артаньян, люди
останавливались и смотрели на солдат дерзко и с угрозой. По всему видно
было, что у горожан обычное добродушие сменилось более воинственным
настроением. Время от времени со стороны рынка доносился гул голосов. На
улице Сен-Дени стреляли из ружей, и по временам где-то внезапно и неиз-
вестно для чего, единственно по прихоти толпы, начинали бить в колокол.
Д'Артаньян ехал с беззаботностью человека, для которого такие пустяки
ничего не значат. Если толпа загораживала дорогу, он направлял на нее
своего коня, даже не крикнув "берегись!"; и, как бы понимая, с каким че-
ловеком она имеет дело, толпа расступалась и давала всадникам дорогу.
Кардинал завидовал этому спокойствию; и хотя оно объяснялось, по его
мнению, только привычкой к опасностям, он чувствовал к офицеру, под на-
чальством которого вдруг очутился, то невольное уважение, в котором бла-
горазумие не может отказать беспечной смелости.
Когда они приблизились к посту у заставы Сержантов, их окликнул часо-
вой:
- Кто идет?
Д'Артаньян отозвался и, спросив у кардинала пароль, подъехал к карау-
лу.

Источник:

Страницы: (538) : 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... >>

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

"Владеющий чарами песен
Душою владеет любой.
В высокие церкви и залы
Пойдет она вслед за тобой!"

Так пел Водяной, и, внимая,
Сам душу сгубил я свою.
Постиг я искусство, но брат мой
Взял в жены невесту мою.

В высокие церкви и залы
Теперь меня водит беда...
А чары и шум водопада
Со мною отныне всегда.

1851

Перевод Вс. Рождественского

ГАГА

В Норвегии птица гага живет,
У серого фьорда гнезда вьет,

Тончайшим пухом из груди своей
Она выстилает гнездо для детей.

Но местный рыбак и хитер и смышлен,
Умеет гнезда обкрадывать он.

Рыбак бессердечен, но птица нежна:
Опять выстилает гнездо она.

И снова он грабит ее - и вновь
Готовит гнездо слепая любовь.

Но грабит он в третий, в последний раз
И, крылья расправив, в полночный час

Летит с окровавленной грудью она
На юг, на юг! где сияет весна.

1851

Перевод Т. Гнедич

ПРОЛОГ К ПЕРВОМУ ПРЕДСТАВЛЕНИЮ "ИВАНОВОЙ НОЧИ"
(2 января 1853 г.)

Слово нам летит вослед
В дальних жизненных скитаньях,
Голубой вплетая цвет
В наш венок воспоминаний...